Убери эту игрушку…
Бооюсь, что моим тридцатилетним землякам-ставропольцам это имя ни о чем не говорит. А вот их родители, а тем более дедушки и бабушки, уверен, воскликнут:
– Ну как же! Это же диктор краевого радио! Какой голос, какой голос был! Левитан наш ставропольский.
Да, в 50–60-е годы Кандыбко был одним из самых, а может быть, самым популярным человеком в Ставрополе и крае. Я впервые услышал его девятилетним мальчишкой в один из летних месяцев далекого-далекого теперь 1951-го. Тогда наша семья перебралась из села в Ставрополь. У соседского сына, старше меня на 3–4 года, на чердаке находился детекторный приемник. Я, не слышавший до того радио, с его согласия мог буквально сутками, зарывшись в сухое сено, слушать через наушники радиопередачи. Слушал их с упоением, с каким-то фанатизмом. Все подряд! Может, потому и сегодня для меня телевидение постольку-поскольку, а радио – все!
Михаил Макарович был легендой эфира. Тогда я этого, конечно, не знал и представлял всех, чьи голоса слышал, неземными жителями. Но чуть ли не ежедневное упоминание его имени жителями улицы («Слыхали, что Кандыбко сказал?», «А Кандыбко вчера передал...») прямо-таки заинтриговало меня, особенно после того как кто-то из моих новых друзей сообщил, что никакой он не небожитель, живет в этом же городе, и даже, когда мы были с ним в центре, показал здание, откуда он ведет передачи (улица Комсомольская, 56, сейчас у этого здания номер 118).
Представлял его очень высоким и почему-то обязательно в шляпе. Решил во что бы то ни стало увидеть живого Кандыбко. В один из дней после обеда, не предупредив родителей, рванул в город, засел в кустах напротив входной двери радиокомитета. В здание то и дело входили люди, выходили из него. Но когда наконец около шести вечера к двери подошел высокий человек в соломенной шляпе, я твердо решил, что это и есть Кандыбко. Домой летел на всех скоростях, еще издали увидев мать, стоявшую возле ворот, радостно закричал:
– Ма, я живого Кандыбко видал.
Мать, затащив меня за ухо во двор, сняла с бельевой веревки мокрое полотенце...
Прошли годы. Учеба, служба, возвращение в Ставрополь, работа в комсомоле, первые публикации в молодежной газете. И тут после какого-то важного городского мероприятия (было это в конце 60-х годов) поручение: подготовить на радио информацию о нем. Подготовил, позвонил в «Последние известия». Ответил сам Кандыбко: «Приносите, жду».
Подошел к двери кабинета и несколько минут стоял, не решаясь войти. Нахлынуло, вспомнилось... В голове закружилось: «Какой он?». Уж очень не хотелось разрушать образ, который создал для себя много лет назад. Наконец вошел. Навстречу мне из-за стола поднялся, протянув руку, высокий статный человек...
Так состоялось мое знакомство с Михаилом Макаровичем и началось творческое содружество с ним, которое продолжалось более 20 лет, пока он трудился на краевом радио, я был внештатным его информатором. Некоторые выпуски «Последних известий» открывались моими сообщениями, и озвучивал их сам Кандыбко.
Вот как сказал о его голосе известный ставропольский радиожурналист, много лет проработавший с Кандыбко на краевом радио, Михаил Суренович Петросян:
– Природа наделила Михаила Макаровича редким по красоте басом. В нижних регистрах он был очень похож на голос замечательного оперного певца Бориса Гмыри. Голос сразу приковывал к себе внимание, очаровывал. Его хотелось слушать еще и еще.
...Представить себе не мог, что буду в гостях у Михаила Макаровича. Но это случилось, когда он уже был на пенсии. Надо сказать, что перед уходом на заслуженный отдых он уже не вел передачи, занимался редакторской работой. Приближался его 70-летний юбилей, и я задумал написать о нем. Пришел к нему домой. И тут произошел эпизод, который, мягко говоря, не только удивил меня, но и, что называется, выбил из колеи. Увидев в моих руках диктофон (а я специально купил его в ЦУМе по такому случаю – японский!), он произнес:
– Убери эту игрушку. Авторучка и блокнот есть?
– Есть.
– Вот и записывай.
Рассказал Михаил Макарович о себе. Родился в 1925-м в городе Гришино Сталинской области УССР. В 1932-м его семья переехала в Ессентуки, откуда был мобилизован на фронт. После тяжелого ранения, продолжительного лечения в госпиталях вернулся в свой город. Началось все с организованного им же самодеятельного драмкружка в местном ремесленном училище. Выразительный, с ярким тембром, хотя и окрашенный южнорусским говором, голос 19-летнего воспитателя училища Миши Кандыбко не мог быть не замеченным. Так он первый раз, случилось это в 1944 году, сел к микрофону на Ессентукском городском радиоузле.
Потом учеба в Пятигорском пединституте, который, кстати. Михаил окончил, проявив недюжинные способности, досрочно, за два с половиной года, открыв в себе еще и интерес к журналистике. Далее Ставрополь, работа в молодежной газете, преподавание русского языка в Суворовском училище. Работа диктором краевого радио вначале на общественных началах, а затем зачисление в штат.
Михаил Макарович был мастером в своей профессии. Вел прямые репортажи с самых важных краевых мероприятий. В условиях того времени это было весьма сложно делать. А партийные документы, с которыми, что называется, без подготовки надо было выходить в эфир, иные читая не один час. И не дай бог допустить неточность, сбиться, ошибиться!
По ходу разговора я, помнится, совсем осмелев, задал и такой не очень корректный вопрос:
– Михаил Макарович, вокруг вас ходило да и сейчас ходит много всяких баек, легенд, мифов, анекдотов. Вы знали об этом?
– Анекдотов? – переспросил он. – Я сам большой их любитель. Рассказать парочку свежих?
– Расскажите.
И Михаил Макарович выдал, что называется, на злобу дня. Потом он переспросил меня насчет баек и прочего о нем. Я выдал то, что ходило в народе, в том числе и такое: якобы на одной из встреч с жителями какого-то далекого села какая-то старушка подошла к нему и упала на колени, стала освящать крестным знамением, уверенная в том, что он спустился с небес.
– Все, что ты тут наговорил, – услышал я в ответ, – глупости, чьи-то фантазии. А вот что касается старушки... Да, в 50-е годы мы выезжали в отдаленные районы, встречались с селянами, рассказывали о своей работе, отвечали на вопросы. В Ставрополе бывали в трудовых коллективах. А эта встреча была в Доме отдыха колхозников, который располагался в лесном заповеднике, где сейчас 2-я горбольница. Туда нас приехало несколько человек, в том числе и моя коллега Лидия Егорова. И если уж говорить о популярности тогдашних дикторов, то она у нее была не меньшей.
Так вот во время этой встречи какая-то старушка (такая домашняя-домашняя вся, в платочке деревенском, в передничке) подошла вначале к Егоровой, прикоснулась к ней, погладила, потом ко мне:
– А ты самый тот Кандыбко, что по радио балакает?
Я кивнул.
– Господи, сподобилась побачить.
Перекрестилась. Вот и все.
***
...Умер Михаил Макарович вскоре после своего 75-летия – 22 января 2001 года. Случилось так, что я был в командировке и не смог проститься с моим любимцем. Но спустя время нашел его могилу, принес цветы, поклонился праху дорогого мне человека. И теперь всегда, когда бываю на кладбище, подхожу к скромному надгробью, каждый раз возвращаясь памятью в то бесконечно далекое время, когда первый раз увидел живого Кандыбко.
Анатолий Чернов-Казинский.
Член Союза журналистов России.
// Ставропольская правда. – 2015. – 13 нояб. – С. 7.
.jpg)