Второе открытие: роман Леонида Пантелеева «Верую…»

Антонина Викторовна Ашихмина,
заведующая отделом редкой книги Ставропольской краевой библиотеки им. М. Ю. Лермонтова

Сочетание имени и фамилии Леонид Пантелеев советскому школьнику что-то да говорило. Одни вспоминали «Республику ШКИД», другие не очень широко известную «Феньку». И уж каждый детсадовец  знал «Честное слово». Мне почему-то близка была «Фенька», вычитанная в пионерском журнале. Смешно. И всегда восхищал рассказ «Честное слово». Причём, вспоминался уже далеко не в детском возрасте. Приходилось себя «строить»  и в студентах, когда необходимо было дождаться смены на каком-то дежурстве; и в добровольной народной дружине, призывая к порядку саму себя. Смешно? Может быть. Как-то в последние лет 20 мысли об этом писателе мне в голову вообще не приходили.

И вдруг, как это в нашей библиотечной работе всегда случается, читательнице срочно понадобилось прочесть произведение «Верую…», Леонида Пантелеева. Причём, изданное именно через 3 года после его смерти, как и просил автор. Времена ныне открытые, всё можно отыскать. Я принялась искать.

Нашла. По прочтении книги читательницей, сама заинтересовалась. И поняла, что случайностей в жизни не бывает! Первое, чему удивилась, псевдониму. Алексей Иванович Еремеев, вот, оказывается, как звали его на самом деле. А дальше и вовсе пошли сплошные чудеса.

И не беспризорник, поднятый с «низов» советской властью, а дворянский сын, у которого  эта власть поначалу всё отобрала, чтобы потом, якобы принести и вручить. Ну да ладно, с кем не бывало за долгие годы советской власти!

Самое же неожиданное было в том, КАК я до сих пор не знала об этой книге? Теперь её разве в букинистических лавках можно найти. Да в библиотеке. Почему раньше не встретила? Здесь столько ответов на вопросы, которые роились и теснились в голове тогда, в начале 90-х. Да и сегодня возникают.

Сколько разных, порой противоречивых мыслей вызвала повторенная не однажды в книге фраза из Библии:  «Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет». Очень непростым оказывается не только вера «в душе», но и искреннее её проявление, а не демонстрация другим. Недаром же резко отрицательно отзываются о следующем издании этой книги, в заглавии которой «Верую!» написано с восклицательным знаком.

Мы все прошли школу комсомола, а некоторые и университеты марксизма-ленинизма (были такие вечерние учебные заведения). Мало того, становились воинствующими атеистами! Но и атеистами были какими-то трусоватыми! По совету того же Пантелеева, обратилась к рассказу  А. Солженицына «Пасхальный крестный ход». А ведь так и было. Напуганные атеистическими россказнями  «про попов», а, скорее, наказаниями за то, что ходишь в церковь на Пасху, многие наши сверстники обходили церковь стороной. Или входили туда из чистого любопытства, с усмешкой и шуточками. У Пантелеева было хорошее материнское воспитание веры. И на протяжении жизни он, честно признаваясь, иногда с опаской, но всё же и храмы посещал, и веру не потерял (хотя и утверждает, что потерял в какой-то момент).  

Напротив, укрепился в вере, пройдя мытарства… Понятно его восхищение Солженицыным, смело и первым поднявшего тему отношения к православию в советское время. Что творилось в душах священников в первые годы перестройки, когда народу перестали запрещать ходить в церковь, можно было догадаться.

Как-то резко появилось, образно говоря, «воинствующее православие». Священнослужителей стали приглашать на все мыслимые и немыслимые собрания, в светские организации. И там, случалось, какому-нибудь студенту, «ляпнувшему», по незнанию, ерунду, давалась такая отповедь, что оставалось подумать, что уж в церковь он теперь ни за что не пойдёт.

Обратный процесс тоже, понятное дело, наблюдался: вся вчерашняя партийная элита стояла в церкви, говорила речи, получала церковные награды. Я, например, даже сегодня, видя, как идут в храм по праздникам «официальные лица», не могу поверить в искренность   скорого перевоплощения всех. Напоминаю себе, как сама насмехалась над бабушкиными куличами, как «разоблачала» на уроках химии превращение воды в вино. Как, боясь начальнического гнева, объявила себя «в разводе» с мужем на крестинах дочери. И как потом выдавала читать своей бывшей начальнице «Библию», и раньше всех в семье решила крестить сына. Со мной же случился такой «переворот», а почему с другими не может? Впрочем, зачем – о других? Начни с себя – так призывает делать Книга Книг.

Собственно, мои впечатления, как от любой хорошей книги могут сильно отличаться от впечатлений других читателей. На то она и хорошая книга. Потому искренне рекомендую «обратиться к первоисточнику», прочесть «Верую…» Л. Пантелеева и, возможно, тоже открыть его для себя.