ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ ГОЛОВЕНЧЕНКО
Федор Михайлович Головенченко был одним из видных исследователей и летописцев революционной эпохи, крупный советский литературовед и общественный деятель. Родился в селе Летницком Ставропольской губернии.
С его именем связана деятельность в 1927–1928 годах специальной комиссии по изучению и публикации материалов истории Февраля и Октября 1917 года и гражданской войны на Ставрополье.
Школьный учитель, партработник, доктор филологических наук, профессор Московского государственного педагогического института Ф. М. Головенченко оставил нам весьма правдивое, ничем не приглаженное исследование революционных событий, малоизвестных деталей того грозного и противоречивого лихолетья.
Две уникальные книги «1917 год в Ставропольской губернии» и «Гражданская война в Ставропольской губернии (1918–1920 гг.)», написанная в соавторстве с Федором Емельяновым, давно стали библиографической редкостью. Есть еще обстоятельства в пользу достоверности и выверенности материала – время написания этих книг – 1927 и 1928 годы. Разница в датах всего десять лет. Еще были относительно молоды герои и злодеи революции, господствовала атмосфера юности Советской страны, относительной свободы от всяких идеологических пут, да и «гайки» еще не были завинчены. Это потом, через десяток лет, заработала на всю «катушку» машина репрессий и запретов.
А тогда, в 1927 году, комиссия Истпарта под руководством заведующего агитпропом Ставропольского окружкома ВКП(б) Федора Головенченко буквально «купалась» в сохранившихся документах, книгах, личных архивах – реликвиях эпохи.
Но самое главное, были живы многие участники Февральской и Октябрьской революций, красные партизаны, лихие командиры, а также ушедшие в тень защитники «белой стороны», люди, знавшие не понаслышке «старый режим», кровавую недавнюю мясорубку братоубийственной гражданской войны. Были живы еще многие бывшие губернские чиновники, земцы, социалисты и нэпманы, журналисты, писатели, военспецы, интеллигенты от профессуры до гимназических учителей, обиженные Советской властью казаки, крепкие крестьяне, обездоленные вдовы и сироты.
За плечами Федора Головенченко была гражданская война, учительство в селе Высоцком Благодарненского уезда, немало ступеней партработника на Ставрополье, затем в аппарате ЦК. Имея за плечами Институт красной профессуры, он в лихую годину Великой Отечественной войны стал бойцом и командиром в Московском народном ополчении, получил несколько ранений, прошел путь от рядового до полковника, удостоен многих боевых наград.
Федор Михайлович отличался какой-то особой мягкостью манер, великолепной отточенностью, и в то же время, легкостью русской речи (понятно, профессор – литературовед, педагог).
Удивительно то, что его, казалось бы, верного идеолога партии, начисто миновала этакая догматическая зашоренность в оценке конкретных фактов революции и гражданской войны на Ставрополье.
В начале 60-х годов музейный неистощимый поиск свел меня с Федором Михайловичем Головенченко сначала в Москве, в его профессорской квартире на Пироговке, а в 1962 году на крохотной подмосковной даче. Он был тяжело болен, основательно сдал после инфаркта – этот седовласый с крупными чертами лица, импозантный профессор, который много видел и много знал. Да и не резон ему было на склоне лет идеализировать, или того хуже, искажать правду о крутом переломе, когда «брат на брата, сын на отца» оказались в мясорубке гражданской войны. Открывал мир, в котором без карикатурного налета враги революции были живыми, не оглупленными, сражавшимися за свою правду людьми, и не святыми, без единого пятнышка на одежде, большевистские вожаки, страстно горевшие за народ. Они заблуждались, путались, страдали, образно говоря, шли на смерть за идею.
Помню, как Федор Михайлович деликатно, но твердо подчеркивал, что нельзя упрощать историю, особенно в ее сложные, трагические моменты. Не куклы, не маски, а живые люди участвуют в историческом процессе. Он помог нам, музейным работникам, оживить (ничего общего с бронзой и камнем) портреты большевистских лидеров Ставрополья Александра Пономарева, Михаила Морозова, солдата Ивана Бочагова, прапорщика Сахацкого, организатора профсоюзов Дмитрия Евдокимова, сестры милосердия Двойры Ходос, молодых революционеров Марии Вальяно, Валериана Петрова, Михаила Радолицкого, Петра Мирошникова и других.
Ничего схожего со штампованными персонажами, лихо вошедшими в утвержденный поздними цензорами обязательный краеведческий список.
Да и сам Федор Михайлович Головенченко, как говорится, выбился в люди на стезе в высшей степени гуманной – историк, консультант Наркомата просвещения по вопросам литературы и искусства. Ему довелось работать с А. В. Луначарским, А. С. Бубновым, Н. К. Крупской, историком М. Н. Покровским.
Обогащенный личными встречами с Горьким, Серафимовичем, Шолоховым, Фединым, Леоновым, Твардовским, Исаковским, Сурковым и другими художниками слова, он щедро делился своими воспоминаниями со своими студентами, аспирантами, преподавателями. Более сотни научных работ, из которых многолетнее исследование в двух томах «Слово о полку Игореве» высоко оценено академиком Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, – далеко не полная характеристика вклада нашего земляка в российскую культуру.
Поэтому чеховская формула: «подвижники нужны, как солнце, составляя поэтический и жизнерадостный элемент общества...» всецело относится к Федору Михайловичу Головенченко.
В. В. Госданкер
// Ставропольский хронограф на 1999 год. – Ставрополь, 1999. – С. 45–49.
.jpg)