Алексей Редькин,
студент 2 курса факультета юриспруденции филиала ФГОУ ВПО «Северо-Кавказская академия государственной службы» в г. Ставрополе,
читатель СГУ УНБ им. М. Ю. Лермонтова
Пожалуй, не станет открытием ни для кого, если сказать, что идеология всякого государства в той или иной степени обуславливает его культурную и духовную среду. Где-то, если речь идет об авторитарных режимах, идеология нивелируется и подгоняется под некие стандарты, при этом всяческое «инакомыслие» искореняется. В то же время, обращаясь к странам либерально-демократического режима, мы можем найти всем нам известную «свободу слова» и плюрализм идеологии.
Однако интерес вызывает не этот факт, а то, сколько времени потребовалось нашему обществу, и в первую очередь государству, что бы сделать нужные выводы и уроки из периода Второй мировой войны. Показательно то, что эти самые выводы мы начинаем активно делать только сегодня под эгидой правдивости истории и недопущения ее пересмотра.
Безусловно, это необходимые вещи и никто не вправе толковать исторические события с точки зрения либо черного, либо белого. История – это не прямолинейный процесс развития событий, который можно рассматривать сквозь призму этого цветного дуализма. Все гораздо сложнее. Не стоит забывать, что живем мы в мире, где соседствует и переплетается множество событий, и каждое из них способно в той или иной мере предопределить характер последующего.
В связи с этим хотелось бы обратить внимание на то, как сегодня воспринимается история нашего государства во времена тяжелых потрясений и бед. Очень часто приходится слышать, будто бы Сталин, истинный злодей-вурдалак, решивший завоевать мировое господство, стал ради этих целей наращивать мощь армии, делая ее исключительно «наступательной». Будто бы он грезил этим и если бы не события 22 июня 1941 года, то уже СССР выступил бы в роли агрессора, и вся Европа была бы обречена на «советизацию». Говорят, что этот удар был исключительно «вероломным» и «сокрушительным», забывая, наверное, о том, какое мощное действие в то время несла с собой пропаганда. В общем, не скупятся на самые смелые предположения и лже-гипотезы, в то время как правда находится не так далеко, как им того хотелось бы. Известно, что история не терпит сослагательного наклонения…
Сказать, что Сталин был дилетантом военного искусства и безграмотным политиком, что он не нашел ничего лучшего как послать толпы людей на верную смерть, дабы исправить свои оплошности – это, Вы уж извините, сродни заболеванию. Здесь самое время ставить медицинский диагноз.
Тот бум истории, который появился после развала Советского Союза, нельзя анализировать только как «хорошее» и «плохое», но ложка дегтя, как известно, перевешивает всегда. Речь идет об исторических анализах В. Суворова (псевдоним. истинная фамилия – Резун, советский разведчик, эмигрировавший после Второй мировой войны в Англию – прим.). Заслуга данного историка, как представляется, видится в том, что он смог пробудить интерес у рядового читателя после столь длительного периода замалчивания о прошедших событиях. Однако нельзя пробуждать интерес, подтасовывая факты, выдавая, тем самым, желаемое за действительное, будучи уверенным в том, что никто не пойдет в архивы и не станет проверять истинность или ложность твоих слов. Нести просвещение в массы необходимо объективно и по возможности полноценно, а не выдирать из архивных сводок обрывки фраз и иметь наглости говорить о «пирровой победе» Советского Союза или неэффективности советского вооружения, о некомпетентности Генштаба. К этим вопроса мы еще вернемся.
Стоит обратить внимание, что те проблемы, которые историк ставит во главу угла, не нашли и на сегодняшний день однозначного решения и продолжают оставаться дискуссионными. Именно на эти вопросы и хотелось бы обратить Ваше внимание посредством книг Исаева и Шубина – историков, опровергающих тезисы Суворова.
Итак, придерживаясь метода хронологии и ретроспекции, начну свое эссе с причин Второй мировой войны и, собственно, с установления даты ее начала. Как бы это ни показалось странным, но эти вопросы действительно не однозначны.
Говоря о причинах, обусловивших нарастание политического кризиса, стоит заглянуть несколько ранее 1 сентября 1939 года. По мнению Шубина, причиной, ставшей, если не главной, то во многом главенствующей, начала дипломатического кризиса явилась Великая депрессия 1929–1932 гг.
Стоит согласиться с этой точкой зрения, поскольку производственный процесс и экономические связи, утвердившиеся в странах Нового и Старого Света, а так же основы будущих современных капиталистических систем, должны были рано или поздно придти к такому логическому завершению. Насыщение рынка ничем необеспеченными деньгами и фиктивный рост прибыли, главенство одного мирового экономического кредитора – все это ситуация более чем знакомая нам, жителям начала XXI века. Поэтому одним из способов решения данной ситуации правительство США (как мировой импортер валюты и финансов) видело в развитие ВПК и установлении государственно-капиталистического регулирования экономики. Таким же способом, справедливости ради стоит отметить, шли не только США, но и Италия (профсоюзные кооперативы), СССР (тоталитаризм и государственный контроль за экономикой) и, кончено, Германия.
Естественно, что производимая продукция должна была находить новые рынки сбыта для реализации и в этом плане военные конфликты могли стать хорошим лекарством от недугов Великой депрессии. Говорить же о том, что кто-то собирался нарочно разжигать мировой военный конфликт нельзя, ибо масштабы подобных рынков исчислялись в то время в более скромных масштабах.
Что же касается самой Германии, то, как справедливо отмечали в свое время историки: «началом Второй Мировой войны был не Мюнхен. Им стал Версаль». Нацистские лидеры сумели грамотно использовать национальные недовольства после принятия грабительских условий мирного соглашения, навязанных странами-победительницами Первой мировой войны. Их лозунги и призывы являли собой поистине возможность сплочения нации вокруг единой проблемы национального масштаба. А страны-гаранты Версальского договора в лице министров иностранных дел Чемберлена и Даладье не смогли противопоставить притязаниям Германии ничего кроме удовлетворения его интересов. Понятное дело, разрушать свою вселенную Чемберлен не желал и пытался всячески перевести притязания Гитлера в область Ближнего и Дальнего Востока, где он смог бы реализовать свои намерения и найти столь жизненно необходимое пространство для своей нации.
В итоге непродуманная и несогласованная политика западных лидеров привела к тому, что Германия, используя нерешительность и разобщенность мнений стран-гарантов Версальского договора, смогла без труда установить гегемонию на Европейском континенте. Ужаснее всего то, что захват либо присоединение территорий происходил с молчаливого согласия этих стран.
Предложения СССР на создание системы коллективной безопасности в Европе долгое время не находили поддержки со стороны западноевропейских государств, т.к. они были обеспокоенны тем обстоятельством, что возможно ли рассматривать Советский Союз как гарант безопасности на Европейском континенте (напомню, политика Коминтерна резонно вызывала опасения у лидеров западноевропейских государств). Результатом этого стало балансирование в области внешней политики и самого СССР, т.к., оставаясь в меньшинстве, он должен был разработать такую стратегию безопасности, при которой его суверенитету ничего бы не угрожало. Выход был найден в сближении с Германией и начале присоединения территорий Европейского Севера и Северо-запада, а так же юго-западных территорий. Как покажет история, это имело непосредственно значение для обеспечения безопасности Советского Союза.
Подходя к рассмотрению вопроса о начале Второй мировой войны, мне бы хотелось вновь обратиться к страницам работы историка А. В. Шубина («Мир на краю бездны»), где представлена весьма интересная точка зрения по поводу начала Второй мировой войны.
Так уж повелось, что мировая общественность привыкла признавать главной трагической датой XX века 1 сентября 1939 года. Говоря о начале мирового военного кризиса с нападения на Польшу, многие историки и рядовые граждане видят здесь главным фактором, позволяющим устанавливать такую дату, агрессию фашистской Германии. Однако стоит напомнить, что причины Второй мировой войны крылись далеко не в том, напала ли Германия на Польшу и были ли в ее действиях обстоятельства, позволяющие утверждать об этом. Если мы говорим о мировом военном конфликте, то должны учитывать, что в таком случае здесь должны были пересекаться интересы государств различных континентов, сплоченных в некие военно-политические блоки для отстаивания и достижения своих интересов. Говоря о мировом военном конфликте, стоит обращать внимание на состав стран-участников, что будут принимать участие в военных операциях, а впоследствии будут разрабатывать мировое соглашение и принимать решения о разделе сфер влияния.
И здесь мы приходим к некому спорному обстоятельству, которое ставит под вопрос устоявшуюся дату начала Второй мировой войны. Если мы говорим об участниках военного конфликта и об их непосредственном участии, то почему же тогда «забывается» японо-китайский конфликт в Манчжурии (конец 30-х годов), советско-японская война (столкновения в районе озера Хасан и реки Халхин-Гол), в конце концов, не учитываются события Зимней войны (1940–1941 гг.), а ведь именно эти страны будут также принимать непосредственное участие в последующих событиях 1939–1945 гг. При желании мы можем придти к выводу, что не такие уж и различные эти понятия «Первая мировая война» и «Вторая мировая война», ибо цепь локальных военных событий никогда здесь не прекращалась, а история всего европейского континента – это история непрекращающейся череды войн.
Поэтому, как хотите, а я займу позицию Шубина в этом вопросе и до 7 декабря 1941 года военные события в Западной и Восточной Европе буду называть «европейской войной». Потому что только после налета японской авиации на тихоокеанский порт Перл-Харбор и вступления США в войну на стороне антигитлеровской коалиции можно говорить о завершении формирования военно-политических блоков и оформлении единых стратегических целей, которые будут преследовать их участники на протяжении всего последующего периода.
Другой не менее интересной и важной темой, что поднимается и затрагивается в работах Шубина и Алексеева является вопрос того, был ли СССР готов к войне, явилась ли агрессия Германии полной неожиданностью для руководства СССР и были ли реально планы у руководства СССР к захвату всего европейского континента, как это горячо пытается «пропихнуть» Суворов.
Возвращаясь к теме балансирования СССР в области внешней политики, стоит обратить внимание здесь вот на какой момент. Поэтапное сближение СССР с Германией происходило под влиянием реальных опасений того, что факт агрессии со стороны Германии – это не такая уж заоблачная выдумка. Пытаются говорить, будто бы Сталин такой дурак, боясь войны, нарочно пускал пыль в глаза и думал, как бы получше задобрить оппонента. Начиная уже с 1940 годов, советское командование и правительство предполагали возможность военного столкновения с Германией. Открытым оставался только вопрос «когда». Разведка уже в начале 1941 года доносила, что планы немецкого Генштаба по нападению на СССР назначены на 15 мая 1941, т.е. фактически первая версия начала плана «Барбаросса». Естественно, никто не мог предположить, что обострение ситуации на Балканах (угроза румынским нефтяным месторождениям со стороны Великобритании) сорвет планы Гитлера и он будет вынужден перенести сроки начала операции на 22 июня 1941 года.
Руководствуясь этими данными, поступающими от разведки, Сталин приказал привести все военные силы Юго-западного военного округа и Северо-западного военного округа в полную боевую готовность, с тем чтобы иметь возможность отразить атаку врага, перейти в контрнаступление, либо же при более благоприятном стечении обстоятельств нанести «превентивный» удар. Однако агрессия не состоялась. А потому в дальнейшем Сталин с известной долей сомнения относился к разведданным, считая (во многом обоснованно), что это провокация и удара не последует.
Будучи человеком сведущим в области военного дела, он обоснованно считал, что для наступления удара вермахт должен иметь классическое трехкратное преимущество в военной силе. СССР же при проведении полной мобилизации мог выставить около 9 (прописью – девяти) миллионов солдат. Поэтому разведка и ждала развертывания вдоль границы такого огромного числа войск. Не думали, что идя на авантюру, Гитлер подписывает себе смертный приговор. Но на том и строился весь план операции, что используя внезапность и мобильность, молниеносность ударов можно будет повергнуть врага за один сезон, пусть даже и такого как СССР. Порочность этого плана Сталину хватило ума понять уже через три дня, когда стала вырисовываться истинная картина продвижения немецких войск. Гитлер же смог понять абсурдность своей затеи спустя только три месяца, когда стало ясно, что зимовать ему придется под бой курантов Кремля.
Данные советского Генштаба по поводу нападения Германии исходили из того, что в этой кампании, как и на Западе, будут применены классические канны, т.е. «клещи». С этой целью и была затеяна Зимняя война после провала попыток выторговать нужные территории у Финляндии путем мирных переговоров и отодвинуть границу от Ленинграда. На юге – это относилось к Украине и республике Молдова, которые бы взяли на себя роль плацдармов для отражения удара противника или плацдарма, с которого бы развивался успех по выходу на оперативный простор в случае нанесения «превентивного» удара. Поэтому не нужно говорить, будто бы в Кремле сидели дилетанты и никто толком не знал, откуда же придет эта самая война. Более того, если мы обратимся к книге А. Верта «Россия в войне 1941–1945 гг.», то обнаружим там интересные данные из архивов, согласно которым уже в ночь с 21 на 22 июня 1941 года Молотов, встречая германского дипломатического руководителя в Москве Шуленбурга, имел с ним разговор, в котором германская сторона официально заявила о разрыве дипломатических отношений. Повторюсь, руководство Советского Союза отдавало себе отчет в тех событиях, что происходили в данный момент времени. Нужно было выторговать время, отложить сроки наступления немецких войск, провести полное перевооружение армии. Удастся это осуществить – враг не рискнет напасть, опоздаем по срокам – война. Ошибка Сталина заключалась лишь в том, что он не смог предугадать истинного направлении удара немецкий военных сил. Не могло поверить советское командование, что направление Минск – Смоленск – Москва – направление главного удара при таком количестве сил, которым располагал немецкий Генштаб.
Кстати говоря, эту же ошибку допустило и американское военное командование, готовясь к военному столкновению с Японией, после того, как США ввели эмбарго на ввоз нефти в Японию (а случилось это после отклонения ультиматума японской стороной о выводе своих войск с территории Вьетнама). Предположения американского Генштаба базировались на том, что Филиппины являются отличным плацдармом как по осуществлению дальнейших наступательных операций в бассейне Тихого океана, так и по осуществлению контроля за территорией Вьетнама. Именно Филиппины, а не Гавайские острова, представляли стратегически важный объект, а потому именно здесь возможность начала войны с Японией становилась более реальной. Но из этого и исходили японские генералы. Они обоснованно полагали, что никто не станет переводить тихоокеанский флот к Западному побережью США, ибо это не целесообразно. В то же время, Перл-Харбор – это не центр зоны боевых действий, а потому, находясь на относительно удаленном расстоянии, его можно будет ввести в действие непосредственно после начала войны.
Расчет японской стороны был верен. Никто не ожидал удара в этом направлении. Ранним утром 7 декабря 1941 года японские корабли в составе нескольких авианосцев и линкоров под прикрытием подводной лодки произвели атаку на американский порт на Гавайских островах. Целый флот был «посажен на якорь». Японцы потерял в ходе налета всего 29 самолетов.
Подходя к анализу вопросов эффективности советской боевой техники и компетентности российских командующих, стоит, конечно, обратиться к книгам А. Исаева «Котлы 41-го», «АнтиСуворов. Десять мифов Второй мировой» и Ю. Мухина «Отцы-командиры». Суворов в этом вопросе занимает примерно следующую позицию: уровень качества и показатели эффективности советской техники были низкими. Если же мы обратимся к работам представленных авторов, то здесь в числе прочего сможем найти и то, что не только советская сторона, но и вермахт имел проблемы с вооружением. Более того, как следует из этих работ сама техника немецких войск, принимавшая участие на восточном фронте, строилась по образам 1936–1938 гг., в то время как СССР развивал военную программу по более современным разработкам. Тот же Гудериан или Гальдер в своих дневниковых записях отмечали факт низкого качества боевой техники вермахта, необходимость отвода с линии фронта большого числа военной техники уже в первые недели войны с целью их дальнейшего ремонта и ввода в строй. Доводы Соколова Б. В. не соответствуют действительности вовсе, когда он говорит «о низком уровне подготовки» танкистов. Стоит напомнить, что тот резерв хода, что закладывался конструкторами, конечно, был не идеальным (речь идет о начальном этапе войны) и поэтому, проходя расстояния в сотни километров своим ходом и вступая в атаку с противником, наши танки неминуемо терпели поражения. Тут бы и танкисты «с высоким уровнем подготовки» не добились бы блестящих успехов.
Повторюсь, уроки делались непосредственно из действительности. Кто смог сохранить себе жизнь, в первые месяцы войны становился более сведущим и мог применять опыт в оперативных целях в дальнейшем. Закалка советского Генштаба, взлелеянного на полях Гражданской войны, происходила постепенно, а потому поражения были неминуемым следствием командных расчетов. Мы должны были сделать так, что бы до зимы Москва не пала. Сможем это сделать – война будет выиграна. Считаю, что чаша весов с сотнями миллионов гражданских и свободы СССР резонно перевесила ту, на которой стояли армии и флота СССР. Рад, что это смогли понять и в то время. Причем решения принимались не под задушевные беседы с товарищами и под кружку чая, а в полевых блиндажах, под аккомпанемент реактивных снарядов и авиабомб, да и думалось тогда, как ни странно, несколько труднее, учитывая, что позади Москва.
История Великой Отечественной войны и Второй мировой – это история низости и геройства нашего командования, причем как от начального офицерского состава, так и заканчивая генеральскими погонами. Это история миллионов трагедий и оборвавшихся жизней. Это страницы мужества и предательства. Это то, что объединяет сегодня нас всех, что роднит в этом огромном освещенном холодным солнцем мире.
Проводя этот анализ, я преследовал не желание показать знания и осведомленность, нет. Но желание показать, что история нашего народа – это будущее нас самих. Не так долго осталось жить свидетелям тех боевых событий, а вместе с ними уйдет и помять о них, о Войне. Разве события Куликовской битвы или Полтавы – это черные события истории России? Почему же мы предаем их забвению? Отчего разговоры о таких вещах вызывают у молодежи приступы маниакальной тупости или идиотского смеха? Не хочу, чтобы мои дети жили в мире «правды» Суворова или «Кутузова», в котором за громкими псевдонимами не стояло бы ничего. Поймите, мы обязаны свято хранить память о тех людях, что дали нам право и возможность жить. Я рад, что моя история являет множество выдающихся событий, что мои последователи, как и я, понесут этот свет правды и дальше…
.jpg)